Введение
Настоящий материал представляет критический взгляд на широко распространённую, но экономически и методологически несостоятельную практику – требования обязательного раскрытия сведений о внутренних инвестиционных и инновационных проектах организаций, а также их последующего механического агрегирования при формировании отраслевых стратегий.
Ключевая ошибка заключается в подмене стратегического анализа – бухгалтерским учетом. Подход, игнорирующий уникальность проекта как носителя интеллектуального и рыночного капитала, нивелирует его как стратегический актив, превращая в обезличенную учетную единицу. Это приводит к множеству разрушительных эффектов: демотивации к инновационной активности, системной недооценке рисков, ошибочной аллокации ресурсов, институциональному ослаблению конкурентных стимулов и иллюзии контролируемости отраслевых процессов.
Особая проблема – феномен «псевдопроектов» – ситация, при которой текущая операционная деятельность маскируется под инвестиционную или инновационную инициативу, искажая реальные векторы развития, формируя фальшивую картину стратегического прогресса и создавая ложные ориентиры при принятии управленческих решений. В условиях, когда проекты превращаются в форму отчётности, а не в стратегический инструмент, отраслевые стратегии перестают быть связаны с реальной динамикой рынка и технологий.
Проблема «псевдопроектов»
В процессе реализации стратегических инициатив зачастую наблюдается инфляция понятий: под видом «проектов» заявляется широкий спектр разнородных начинаний. Возникает принципиальный вопрос – обладают ли все они признаками собственно проекта в его инвестиционно-стратегическом или инновационном понимании? Велика вероятность, что значительное число таких обозначений прикрывает собой обыденные элементы операционной рутины, искусственно помещённые в рамки проектного дискурса исключительно для соответствия формальным ожиданиям.
Разграничение понятий: проект vs. операционная деятельность
Определение проекта согласно стандартам PMI или PRINCE2 подразумевает уникальное, временное предприятие, направленное на создание уникального продукта, услуги или результата, имеющее четкие цели, определенный бюджет и ресурсы, и часто связанное со значительными изменениями или созданием новой ценности. Операционная деятельность, напротив, постоянна, повторяема и направлена на поддержание текущего функционирования.
Характерные черты «псевдопроектов» в контексте отрасли:
- Подмена операционных задач: под видом проектов представляются рутинные задачи по техническому обслуживанию, ремонту или плановой замене изношенного оборудования (например, замена станка аналогичным или обновление ПО до следующей стандартной версии).
- Незначительность масштаба и влияния: многие «проекты» могут иметь минимальную стоимость и не оказывать существенного влияния на стратегические показатели компании или отрасли. Они не создают новых конкурентных преимуществ и не ведут к трансформации.
- Компенсация прошлых упущений: нередко «проекты» направлены на то, чтобы «наверстать упущенное» – например, модернизация, необходимость которой возникла из-за «проедания» амортизационных отчислений или несвоевременного принятия решений в прошлом. Это не создание нового, а попытка восстановить необходимый минимум.
- Отсутствие уникальности и инновационности: инициатива сводится к тиражированию стандартных решений без существенной адаптации или качественного скачка.
- Фокус на поддержании, а не на развитии: основная цель – не прорыв, а лишь поддержание текущей работоспособности или незначительное улучшение.
Количественные ориентиры проекта и мировая практика
Хотя установление универсальных пороговых значений затруднительно, так как многое зависит от масштаба компании, специфики отрасли (капиталоемкость, технологический цикл) и стратегических приоритетов, мировая практика управления портфелями проектов часто использует ориентиры по отношению к годовой выручке для первичной классификации значимости инициатив:
- Операционная деятельность / мелкие улучшения: инициативы, стоимость которых составляет менее 0,5% — 1% от годовой выручки компании, чаще всего относятся к текущей операционной деятельности, плановым ремонтам, незначительным улучшениям или локальным задачам. Называть их полноценными инвестиционными или стратегическими проектами, как правило, некорректно. Их следует учитывать в операционном бюджете.
- Значимые инвестиционные проекты: проекты, требующие инвестиций в диапазоне от 1% до 5% (иногда до 10% в капиталоемких отраслях) от годовой выручки, уже могут рассматриваться как значимые. Они требуют более тщательного обоснования (бизнес-кейс, ROI), выделенного управления и контроля, так как способны оказать заметное влияние на показатели компании. Именно такие проекты чаще формируют портфель развития.
- Крупные стратегические / трансформационные проекты: инициативы, стоимость которых превышает 5-10% годовой выручки, обычно носят стратегический характер, связаны с существенными изменениями (выход на новые рынки, строительство крупных объектов, M&A, внедрение принципиально новых технологий) и требуют одобрения на высшем уровне управления.
Финансовый масштаб – лишь один из критериев. Небольшой по стоимости R&D проект может быть стратегически важнее, чем крупная, но рутинная замена оборудования. Ключевыми остаются качественные характеристики: стратегическая важность, уникальность, нацеленность на создание новой ценности, уровень риска и степень трансформационного влияния на бизнес.
Последствия смешения понятий
Смешение понятий «проект» и «операционная деятельность» приводит к:
- Искажению стратегической картины: иллюзия высокой проектной активности при реальном фокусе на «латании дыр».
- Неэффективному распределению ресурсов: распыление ресурсов на управление операционными задачами под видом проектов.
- Размыванию ответственности: сложность оценки реального стратегического прогресса.
- Маскировке операционных проблем: проблемы с управлением активами и планированием скрываются за «проектной» ширмой.
Проект как стратегический актив, а не учетная единица
В основе рассматриваемой проблемы лежит методологическая ошибка – редукция сущности проекта до уровня рутинной хозяйственной процедуры, поддающейся унифицированному учету и описанию в рамках существующих регламентов. Такой подход игнорирует ключевое экономико-стратегическое содержание проекта и ведет к недооценке его реального значения для организации.
Уникальность и стратегическая направленность. Проект – это не повторение отработанных действий, а целенаправленный шаг в неопределённость, предпринятый на основе уникального стратегического замысла. Он представляет собой форму институционального эксперимента, в котором организация опробует новые модели поведения, бизнес-логики и производственно-рыночных конфигураций. Через проект формируется представление о будущем и реализуется способность компании воздействовать на свою траекторию развития.
Концентрация нематериальных активов. Каждый проект – это временной контейнер для генерации и капитализации нематериальных ресурсов: от интеллектуальной собственности и организационного знания до новых форм кооперации, клиентских решений и рыночных проб. Проект концентрирует в себе будущую стоимость, которая еще не получила денежного выражения, но уже способна влиять на позиции компании на рынке. Именно проекты, а не регулярные процессы, выступают механизмом трансформации идей в активы.
Неопределенность, риск и вариативность. В отличие от регламентированной операционной деятельности, проект характеризуется высокой степенью неопределенности, мультивариантностью исходов и отсутствием гарантированного результата. Риск в проекте не является побочным эффектом, а составляет его имманентную характеристику. Учетная система ориентирована на предсказуемость и завершенность, тогда как проектное мышление требует гибкости, итеративности и готовности к корректировке.
Проект как арена институционального конфликта. Внутри проекта часто сталкиваются различные интересы, логики и структуры власти – между заказчиком и исполнителем, инновацией и регуляцией, стратегией и текущими метриками. Это делает проект не просто хозяйственной операцией, а пространством институционального конструирования, где возможны сдвиги в правилах игры, ролевых функциях и архитектуре взаимодействий.
Проект – механизм организационного обучения. Через проекты происходит накопление критического опыта, проверка управленческих гипотез и развитие новых управленческих компетенций. Проектная деятельность – это форма организационного мышления и способ институционализации изменений, невозможных в рамках рутины. Именно она позволяет компании адаптироваться и эволюционировать в ответ на нестабильную внешнюю среду.
Проект как носитель будущей идентичности. Проекты не только реализуют стратегию, но и формируют новую идентичность организации, её образ и самоощущение. Проект способен трансформировать восприятие бренда, внутренних норм, структурных связей и даже этики. Через проект организация «пересобирает» саму себя, а не просто достигает поставленных целей.
Когда прозрачность становится инструментом обезвреживания будущего
Одним из наименее чрезвычайно разрушительных механизмов подавления инвестиционной активности и инновационной инициативы является требование преждевременного раскрытия стратегических планов. Эта практика, как правило, формируется не на основе запроса самих экономических агентов, а инициируется сверху – административными или регуляторными структурами, ориентированными на управляемость, подотчётность и симуляцию координации. Подобная позиция исходит из инерционного образа мышления, где будущее воспринимается не как пространство возможностей, а как фактор риска, подлежащий контролю и предварительной нейтрализации. В такой логике раскрытие инновационных замыслов становится своего рода ритуалом – способом демонстрации лояльности действующим порядкам, формой вписывания в регламент, который, по сути, отрицает саму возможность радикального обновления.
Эрозия экономической ренты: разрушение мотивационного ядра инновационного процесса
Фундаментальной причиной, по которой частный бизнес и даже эффективно управляемые государственные компании решаются на риск, связанный с инвестициями в новые технологии, НИОКР или освоение новых рынков, остаётся надежда на временное конкурентное преимущество – экономическую ренту. Именно она компенсирует неопределённость, инвестиции и интеллектуальные усилия. Однако требование раскрытия сути перспективных проектов, технологических решений и инновационных стратегий разрушает это преимущество ещё до старта. Конкуренты – как внутренние, так и внешние – получают доступ к информации, формирующей ядро конкурентной стратегии, и используют её без понесённых издержек. Возникает эффект «безбилетника» (free-rider problem): кто-то копирует, адаптирует, масштабирует, не заплатив за входной билет ни в виде риска, ни в виде труда. Такое давление на экономическую ренту уничтожает стимул к реальному предпринимательству и переводит мотивацию в рутинный, краткосрочный горизонт.
Искажение инвестиционных расчётов и повышение воспринимаемого риска
Когда менеджмент или инвесторы рассчитывают экономику проекта (NPV, IRR), они неизбежно строят модель, включающую оценку временного горизонта конкурентного преимущества. Если существует требование «выложить карты на стол» заранее, то в эти расчёты сразу закладывается эрозия рыночной позиции и быстрая утеря маржинальности. В результате NPV и IRR даже перспективных проектов системно занижаются. Инициативы с долгим горизонтом окупаемости (фундаментальные исследования, масштабные инфраструктурные преобразования, переход к прорывным технологиям) становятся убыточными уже на этапе концепции. Риск воспринимается как заведомо проигрышный – не только из-за неопределённости результата, но и из-за высокой вероятности встречного давления со стороны информированных конкурентов. Расчёт «риск–вознаграждение» деформируется: с учётом административного вмешательства он складывается не в пользу инвестора.
Формирование среды недоинвестирования и инерционного воспроизводства
Когда инновационный риск не вознаграждается, разумные экономические агенты (будь то корпорации или частные инвесторы) корректируют своё поведение. Они уходят в зону краткосрочных стратегий, быстроокупаемых вложений и имитационной активности. Реальная новизна вытесняется эрзацами:
- быстрыми, «косметическими» улучшениями;
- снижением затрат вместо создания новых продуктов;
- «псевдопроектами», которые поддерживают статус-кво без претензий на трансформацию.
В результате формируется хронический дефицит инвестиций в критически важные для будущего направления: в НИОКР, разработку и внедрение прорывных технологий, в модернизацию и освоение новых рынков. Возникает не просто технологическое отставание, а институционально закреплённое «несовершенство» – экономика становится не способной вырабатывать иные смыслы и ценности.
Нейтрализация будущего под видом прозрачности
Системная ошибка заключается в том, что чрезмерная открытость интерпретируется как благо сама по себе. Однако в реальности это становится удобным механизмом замораживания изменений. Те, кто требует раскрытия, зачастую сами не способны мыслить категориями будущего – для них оно туманно, неактуально и представляет угрозу. Их инструменты – это шаблоны, планы и предсказуемость. Они не видят в инновации актив, они видят в ней нарушение порядка. Тем самым, институты, изначально созданные для поддержки развития, встраиваются в логику административного воспроизводства. Новаторы лишаются своего основного ресурса – времени на реализацию идеи. Механизм вознаграждения за риск становится недоступным.
Для выхода из этой ловушки необходимо институциональное признание права на временную закрытость проекта. Не как формы недоверия, а как условия возникновения новизны. Истинная координация не должна подменяться требованием преждевременного обнажения замысла. В противном случае инновационная экономика останется лишь идеологической конструкцией – пустой оболочкой без живого содержания.
Демонстративная прозрачность вредит
Современная рыночная экономика — это не столько пространство цен и контрактов, сколько система сигналов. Цены, прибыли, убытки, инвестиционные потоки и даже поведенческие ожидания – всё это элементы коллективной навигации, позволяющие ресурсам двигаться туда, где они приносят наибольшую отдачу. Однако искусственно навязанное раскрытие стратегических замыслов ломает этот механизм, превращая тонкую систему в инструмент шумового загрязнения.
Симуляция сигнала вместо его генерации
Преждевременное обнародование инновационных проектов в дорыночной стадии формирует ложные ориентиры. Вместо того чтобы тестировать идеи в среде реального спроса и конкуренции, участники рынка начинают подстраиваться под то, что было декларировано как «будущее». Возникают искусственные тренды, не прошедшие естественный отбор – своего рода пузырь ожиданий, поддерживаемый публичной демонстрацией, а не реальной ценностью. Вместо подлинной рыночной селекции получаем имитацию – множество похожих проектов, клонированных по лекалам декларативных идей, не проверенных ни спросом, ни практикой. Это ведёт к инфляции внимания, дефициту оригинальности и перегреву инвестиционных ожиданий.
Аллокативные искажения
Рынок, лишённый достоверных сигналов, утрачивает координирующую функцию. Инвесторы, ведомые ажиотажем вокруг «открытых» проектов, начинают повторять друг друга. Ресурсы концентрируются там, где уже есть избыток, – в сфере модных направлений, информационно насыщенных, но экономически переоценённых. В то же время менее зрелищные, но потенциально значимые области остаются недофинансированными. В результате экономика теряет в аллокативной эффективности: капитал не идёт туда, где он нужен, а туда, где его уже слишком много. Противоречие между видимостью и значимостью усиливается, структурный перекос закрепляется.
Консервация устаревшего
Одним из важнейших двигателей экономической динамики является процесс «созидательного разрушения» (creative destruction), описанный Й. Шумпетером. Он предполагает, что старое уступает место новому не потому, что его кто-то отменил сверху, а потому, что новое оказывается эффективнее. Но если новизна сразу становится публичным достоянием – без времени на закрепление рыночного преимущества, без шанса на реализацию потенциала, то и разрушения не происходит. Пионеры инноваций ослабляются прежде, чем окрепнут. Старые игроки получают фору, потому что им известны векторы атаки, и они могут заранее адаптироваться. Конкуренция превращается в симуляцию движения, где никто не проигрывает, но и никто не выигрывает по-настоящему. Рост производительности тормозится, экономика впадает в состояние упорядоченного застоя.
Насильственная открытость как универсальный регуляторный саботаж
Ошибочно полагать, что принудительное раскрытие – это проблема лишь частного сектора. Аргументы против этой практики одинаково актуальны для всех субъектов, работающих в условиях конкурентного давления, независимо от формы собственности:
- Государственные предприятия подчиняются тем же императивам: выживание, эффективность, защита стратегических активов (включая информацию). Попытка подменить рыночную стратегию административной подотчётностью приводит не к эффективности, а к вырождению управляемости. Госпредприятия становятся объектами наблюдения, а не субъектами конкуренции.
- Противоречие интересам самого государства: заставляя свои же предприятия раскрывать чувствительную информацию, государство ослабляет их позиции на рынке. Оно тем самым снижает отдачу от собственных вложений и ослабляет свой экономический фундамент – то есть действует против собственных долгосрочных интересов, во имя сиюминутной иллюзии «контроля».
Проблема «слабых» проектов
Парадокс современного управления: чем больше акцент на прозрачность, тем выше вероятность управленческого «слепого пятна». Особенно это касается проектов на стадии становления — тех самых «слабых», не оформившихся, находящихся между пробой гипотез и поиском устойчивости. Именно на этом этапе чрезмерная публичность начинает работать не как стимул, а как механизм деградации.
Иллюзия управляемости через витрину
- Существует утопическая вера, что раскрытие слабых проектов дисциплинирует участников, предотвращая злоупотребления и обеспечивая контроль. Но в действительности этот механизм создаёт обратный эффект: компании начинают работать не на результат, а на впечатление. Реальные риски и слабые места либо маскируются под «стратегические сложности», либо вовсе исключаются из публичного поля, чтобы не попасть под волну обвинений.
- Всё, что не соответствует ожиданиям, становится поводом для демонтажа, даже если проект потенциально жизнеспособен. Возникает культура уклонения, а не развития.
Паника вместо анализа: запуск искусственных кризисов
- Раскрытие временных затруднений, недоработанных гипотез или первых неудач часто воспринимается внешними структурами – банками, инвесторами, партнёрами не как часть инновационного цикла, а как сигнал бедствия. Паническая реакция множится быстро: начинают отказывать в кредитовании, пересматриваются соглашения, замораживаются инвестиции. Предприятие, которое могло бы выйти на траекторию развития, оказывается в зоне недоверия не из-за внутренних проблем, а из-за внешней реакции на недозревшую информацию. Публичность здесь не защищает, а провоцирует.
Репрессии против риска: крах предпринимательской культуры
- Самое разрушительное последствие – формирование страха ошибиться. Если каждая попытка, не увенчанная немедленным успехом, становится объектом публичного порицания, то рациональное поведение становится простым: не рисковать. В игру вступают «беспроигрышные» проекты, эффектные, но пустые – где важно не содержание, а способ презентации. Так появляются глянцевые отчёты, симуляция инноваций, безопасность вместо прогресса.
- Инновационная система парализуется изнутри. Пространство для проб и ошибок исчезает, и вместе с ним – энергия предпринимательства. Невозможность быть уязвимым в ранней стадии превращает даже прорывные идеи в потенциальные источники репутационного урона. В этой среде выигрывают не лучшие, а наиболее осторожные, не новаторы, а стратеги маскировки.
Рост трансакционных издержек
Публичность, призванная быть гарантом прозрачности, в действительности трансформируется в невидимую клетку, где инновации либо не выживают, либо теряют смысл. Речь идёт не только о расходах на подготовку документов – речь о подмене логики действия логикой оформления. И именно это приводит к разложению гибкости как института.
Непроизводительный ритуал: бюрократия вместо ценности
Каждая строка стандартизированного отчета требует времени, внимания, интерпретаций и соответствующих административных процедур. Для уникальных, развивающихся проектов эта практика превращается в трансакционный абсурд: энергия, которая могла бы быть вложена в поиск решений, уходит на производство отчётных суррогатов. Отчётность становится самостоятельным видом деятельности, не создающим экономической ценности, но поедающим ресурс. Здесь речь не о прозрачности, а об имитации контроля. Бизнес-процессы начинают формироваться под требования к отчётности, а не под логику продукта и его развития.
Схематизация сложного: инновация, упакованная в архив
Когда сложную систему просят «вписаться» в линейную таблицу, теряется суть. Нелинейные траектории, обратные связи, временные отклонения и гипотетические повороты стираются ради понятности и формы. Результат – искажение проектного ландшафта. Так возникает эффект «прокрустова ложа», в котором управляемость достигается через упрощение, но ценой потери подлинного понимания. В итоге менеджмент начинает работать не с проектом, а с его проекцией на стандартизированный формат, что неизбежно приводит к деградации управленческого качества.
Связанные руки: потеря права на поворот
Одна из ключевых способностей любой живой системы – адаптация. Но публично декларированные действия и цели становятся якорем: как только намерения зафиксированы в отчётности или стратегии, изменить их становится сложно без риска репутационных или политических последствий. В результате даже очевидно неэффективные траектории продолжают финансироваться – лишь бы не признавать отклонения от «курса». Это парадокс публичности: менеджмент теряет маневренность, пытаясь сохранить лицо. Вместо быстрого реагирования – затяжные процедуры пересогласования. Вместо остановки – инерционное движение к заведомо устаревшей цели.
Методологическая ошибка отраслевого масштаба
В основе многих современных попыток стратегического проектирования лежит странная вера: будто если собрать достаточное количество корпоративных намерений, облечь их в таблицы и агрегировать по вертикали, то родится отраслевой вектор развития. Эта вера не просто наивна – она опасна. Потому что вместо стратегии мы получаем картину, похожую на гобелен, сотканный из разрозненных лоскутов, где узор существует лишь в воображении вышивальщика.
Уникальность как шум: редуцирование различий до бессмысленной суммы
Проект – это не кирпич. Это сложная, контекстуальная конструкция, выросшая из стратегии конкретной компании. Когда же эти конструкции начинают складывать в один «разрез», словно яблоки разных сортов и сроков созревания, получается ничто. Ни единой репрезентации рынка, ни контура отрасли – просто хаотическая мешанина намерений и иллюзий, в которой теряются мотивы, риски, допущения и реальные цели. Гибрид, не способный ни к росту, ни к анализу.
Потерянные связи: конкуренция, синергия и эффект «невидимых рук»
Сложение исключает взаимодействие. Оно не видит ни конкуренции за одинаковый рынок, ни борьбы за одни и те же кадры, ни потенциальных альянсов. Это означает утрату самой сути отраслевой динамики – той, что и делает рынок рынком. В результате мы наблюдаем фейковое равновесие, будто бы ничто не мешает и ничто не соединяет, хотя именно эти связи определяют эффективность, перспективность и уязвимость отрасли.
Таблица вместо времени: стратегия без временного измерения
Агрегированный список проектов – это застывший момент, зафиксированная точка в прошлом, зачастую созданная в интересах отчетности. Он не учитывает, как быстро устаревают технологии, как обостряется конкуренция, как внезапно меняется логистика или климат. Это не карта – это архив. А строить стратегию по архиву – всё равно что планировать полет, опираясь на старый погодный бюллетень.
Иллюзия контроля: когда всё под контролем — но ничего не работает
Реестр проектов создает приятное ощущение: мы всё знаем, мы всё видим, у нас всё под рукой. На практике же – это симптом управленческого аутизма. Формальное знание подменяет понимание, контроль – влияние. А решения, принятые в этой парадигме, обречены: они вырастают не из анализа, а из фикции управления, подкрепленной красивыми диаграммами.
Проектная инфляция: цифры растут, содержание убывает
Система, ориентированная на количество, порождает переупаковку. Всё становится проектом: перестановка столов, закупка принтеров, очередной шаблонный тренинг. Крупные инициативы дробятся до микрособытий, лишь бы попасть в отчётную матрицу. Возникает ложное оживление, похожее на экономический пузырь, где движение есть, а ценности – нет.
Подмена стратегии учётом: дорого, громоздко и бесполезно
Колоссальные ресурсы, брошенные на сбор, обработку и приведение в порядок хаотичных данных, могли бы быть направлены на то, что действительно формирует стратегию: структурный анализ, конкурентная разведка, технологическое зондирование, международный бенчмаркинг. Но вместо этого – агрегация ради самой агрегации. Аналитика превращается в имитацию.
Негативные последствия текущего подхода
Институциональные искажения как следствие ошибочной методологии
Доминирующая сегодня практика, основанная на обязательном публичном раскрытии деталей инвестиционных и инновационных инициатив с последующим механическим их агрегированием, оказывает не просто ограниченное влияние – она системно деформирует экономическое поведение и архитектуру отраслевого планирования:
- Инновационная и инвестиционная активность частного сектора подавляется – как на фазе идеи, так и на этапе реализации.
- Нарушается ткань рыночных сигналов, что дезориентирует участников и приводит к неэффективному распределению ресурсов.
- Внешняя конкурентоспособность национальных компаний размывается за счёт утраты стратегической автономии и избыточной прозрачности.
- Возникают издержки несистемного характера – от бюрократической нагрузки до издержек на информационную мимикрию.
- Формируются отраслевые «стратегии», не обладающие ни прогностической ценностью, ни способностью мобилизовать ресурсы, так как они собраны по принципу бухгалтерского реестра.
- Всё это является симптомом более глубокой проблемы – институционального непонимания того, как функционируют рыночные системы, какова роль интеллектуального капитала, и что такое стратегия в подлинном смысле.
Заключение
Для преодоления структурных искажений и возвращения стратегическому планированию его изначальной роли необходимы радикальные изменения:
- Отказ от обязательного раскрытия деталей внутренних корпоративных проектов. Сохранение требований прозрачности только в случаях, имеющих прямое нормативное обоснование – например, для проектов с государственным участием или бюджетным финансированием.
- Переосмысление методологии. Исключение ошибочной концепции построения отраслевых стратегий через механическое агрегирование проектных данных, переход к качественному анализу рыночных и технологических процессов.
- Целевая отчетность. Разработка дифференцированных требований раскрытия информации исключительно для проектов с бюджетным финансированием, с четким ограничением объема данных целями контроля и безусловным приоритетом защиты коммерческой тайны.
- Инновационная защита. Усиление правовых и институциональных механизмов охраны интеллектуальной собственности и конфиденциальной информации как фундаментальных элементов инновационного потенциала и экономической конкурентоспособности.
- Стимулирование реальных инноваций. Формирование экосистемы, где ценность проекта определяется его рыночным, технологическим и социальным потенциалом, а не соответствием формальным требованиям отчетности.